Сергей ШАВРИН, член Комитета по безопасности ГД, до декабря 2003-го — замначальника оперативно-боевого отдела Управления "В" Центра спецназначения ФСБ, участник двух чеченских кампаний:
       — Сейчас использование таких спецгрупп малоэффективно. И позиция, которую заняло наше государство, предав подобного рода операции огласке, подталкивает к тому, чтобы таких операций проводилось как можно меньше. Я имею в виду те судебные разбирательства, которые идут по группам спецназа, по группам внутренних войск.
       — Вы имеете в виду дело Ульмана?
       — Да. Даже в ходе моей службы неоднократно были похожие ситуации, но где-то выдержка, где-то случайность спасали от подобной развязки. Но ведь не исключено, что та машина была специально послана для разведки, перед тем как группа боевиков из одного населенного пункта перейдет в другой. Cлучаи бывают разные, поэтому нужно, чтобы приказ был щитом для военнослужащих. Факт установлен, что приказ выполнял? Значит, невиновен. Другое дело, кто, где и что выполняет. Минобороны у нас по закону выполняет задачи по борьбе с внешним врагом. У нас там что — зона боевых действий или высадился вражеский десант? То есть для Минобороны особой правовой базы нет.
       — Сейчас основная роль в боевых действиях перешла от Министерства обороны к внутренним войскам. Они готовы к этой задаче?
       — Я думаю, еще нет. Хотя есть отдельные подразделения, где командиры пришли из ВДВ или спецназа ГРУ, и они профессионалы, но насколько они подготовят свой личный состав, это вопрос. Конечно, сравнивать степень подготовленности и ту базу, которая была в спецназе ГРУ, с внутренними войсками нельзя.
       — Насколько правильно использовать для таких задач спецгруппы региональных управлений ФСБ?
       — Нет, это не совсем правильно: зачем посылать туда ребят из региональных управлений, которые у себя дома готовятся к освобождению заложников в зданиях, на транспорте, а не к операциям в горно-лесисто-болотистой местности? Это не их профиль. Посылать, просто чтобы они приобрели опыт? Но этот опыт придет с кровью. Они потеряют кого-то, они подорвутся на минах, поотрывают себе ноги и вернутся домой. В результате часто бывает, что поступила оперативная информация о нахождении бандгруппы, но подразделения, которое может эту задачу выполнить, в данный момент нет. Оно было месяц назад, а сейчас эти ребята отдыхают. Приехали другие регионалы, которые в принципе никогда в горы не ходили. Послать их — загубить дело. Не послать — значит упустить врага.
       — А подразделения Центра спецназначения ФСБ должны участвовать в таких операциях?
       — Конечно. Центр как раз для этого нужен. Должен быть на месте представитель центра в качестве офицера связи, и если появляется информация, высылается подразделение. И эффективность была бы выше, чем просто посылать туда людей и отчитываться, что вот там у нас кто-то от ФСБ всегда находится.
       — Когда в одном регионе действует так много автономных спецгрупп от разных ведомств, не происходит ли стрельбы друг по другу?
       — Было несколько случаев, когда происходили боестолкновения даже между двумя группами из одного ведомства. Была ситуация, когда уничтожили базу боевиков, а потом те, кто базу взял, подготовили на ней же засаду, поскольку получили информацию — движется группа вооруженных людей. Засада прошла "успешно": разбили свою же группу, погиб командир. Почему это происходит? Вы знаете, мы сейчас все боимся продажности, поэтому одно ведомство не доверяет другому.
       — Как вы относитесь к тому, что подразделения из одного региона Северного Кавказа теперь могут проводить операции в другом регионе?
       — По сути своей это неправильно. Но в нашей неразберихе это единственное оправданное решение. Потому что мы опять-таки не доверяем друг другу. А реально эту задачу должны выполнять местные структуры, потому что только они и знают ситуацию. Но есть один вопрос: а кто в них служит и по каким причинам?