«Снимать можно было тех, на кого укажут»

Марина Латышева / В рамках проекта «Журналисты и терроризм» /

В октябре 1999 года находящимся в Ингушетии польским журналистам Вацлаву Радзивиновичу (Gazeta wyborcza) и Анджею Заухе (радиокомпания RMF) позвонили из Росинформцентра и пригласили совершить поездку из Москвы в Моздок. Журналисты возвратились в Москву, чтобы во вторник утром уехать в Моздок вместе с группой, организованной РИЦ. Но когда корреспонденты обратились в Центр за подробностями, оказалось, что в списке участников поездки они не числятся. В результате их работа на Северном Кавказе была пусть и временно, но сорвана. Это не единичный случай такой «особенной» работы властей с иностранными СМИ. О том, как это было, рассказывают польские журналисты АНДЖЕЙ ЗАУХА и ВИКТОР БАТЕР.

Анджей Зауха (радио RFM)

- Вы выяснили потом, что произошло, почему вы не поехали?

- Мы с моим коллегой не просто собирались в Чечню, у нас были в порядке все документы, у нас была аккредитация. Мы думали проехать через Ингушетию, но потом решили не рисковать, не ходить подпольными тропами. И названивали в РИЦ, пока один из сотрудников не пообещал нам, что в ближайшее время будет организована журналистская поездка. И вот нам позвонили и сказали, что такая поездка намечается. Но проблема была в том, что через Моздок проехать нам не разрешили бы, нам надо было вернуться в Москву, и уже оттуда на самолете вместе со всей группой вылететь на Кавказ. По-другому – никак, хотя это было так глупо, ведь мы в то время были уже в Назрани. Но мы вернулись в Москву и буквально из аэропорта позвонили в РИЦ. А нам сказали, что нас в списках нет, и список выезжающих уже закрыт. Было страшно обидно, и было ощущение, что кто-то сделал это специально, чтобы мы в Чечню сами не въехали. То есть, нас решили не прессовать, а просто провернуть такой трюк.

- Но вы пытались выяснить, что случилось, может быть, жаловаться?

- Мы не стали связываться. Вернее, может быть, мы и написали какую-то дежурную жалобу, но на этом все и закончилось. И потом, у нас вышел некий бонус, премия. Потому что из Назрани в Москву мы летели в самолете, набитом беженцами и сделали очень интересный материал. Беременные женщины, пожилые люди, которых родственники отправили в Москву, чтобы они там спокойно пожили. И одна из беременных начала рожать прямо в самолете. Бортпроводница в шоке. И вдруг оказалось, что на борту была известная врач, руководитель центра медицины катастроф МЧС. Она много ездила по горячим точкам. Эта врач снялась с места, разогнала весь бизнес-класс, выбросила в хвост сидящих там мужчин, и эта беременная в бизнес-классе и родила. Потом ребенка вынесли в салон показать всем, и был настоящий праздник, женщине денег собрали. Мы сделали корреспонденцию, даже звонили в Москву коллегам, но те не заинтересовались. Хотя, согласитесь, символическая была история.

- А сам процесс получения аккредитации для иностранцев был сложный?

- Да, процесс был сложный. Для иностранцев в чем-то особенно сложный. Заявку надо было сначала подавать в МИД, своему куратору (иностранные журналисты имеют в МИД своего куратора, «по национальному признаку»). В департамент информации и печати. И они пересылали заявку в Минобороны, а вот оно потом думало, и этот процесс мог длиться несколько месяцев. Но у нас ведь срочность, если что-то происходит, лететь надо сразу. Я предполагаю, что крупные агентства или известные газеты могли получать и быстрее, они были в каких-нибудь приоритетных списках. Но это только мое предположение. В общем, получить аккредитацию было сложно, не говоря уже о том, что главным условием ее получения было согласие на условия, которые ставили российские власти. Надо было постоянно находиться при кураторе, постоянно под наблюдением, ходить только туда, куда можно, ездить только на их транспорте. В таких условиях невозможно обсуждать что-то с рядовыми гражданами, если рядом стоят люди в погонах.

Было много странных историй с ин остранцами. Самая громкая – задержание группы американцев. Они вышли на блокпост, там их и задержали, вокруг них «танцевали» полковники, записи у них отобрали. Потом вмешался американский Госдеп, и военные тут же сменили гнев на милость, угостили журналистов коньяком, усадили в самолет, только чтобы они не гневались. И отправили в Москву. Ходили слухи, что надо просто дать тысячу долларов кому-то из среднего звена ФСБ на месте, чтобы он посадил корреспондентов в свой вертолет в Моздоке и доставил в нужное место. Но все это я знаю со слов моих знакомых журналистов. В Чечне мы с начала войны так и не были.

Виктор Батер (телекомпания ТVN, Польша)

- Какие у вас были проблемы с аккредитацией РИЦ?

- Лично у меня особенных проблем именно с получением документов и не было, но у многих моих коллег они были. Например, у журналистов польского телевидения TVP - это главный польский телеканал, первая кнопка. Они не были постоянно аккредитованы в Москве, и решили получить временную аккредитацию. Сначала в МИД, потом в МВД. Но проблема была в другом. В том, что сама эта аккредитация – полный бред. Она дает право работать там, но только под прицелом военных. Заканчивается все тем, что можешь поехать и снять сюжет только с теми, на кого укажут русские проводники. Ребята с TVN знали об этом и изначально не были согласны с такой постановкой вопроса. Потому они взяли и сами поехали в Владикавказ. То есть, они с большим трудом получили эти документы, но поехали не с группой, а одни. У них была цель – найти Кадырова и взять у него интервью. Были какие-то контакты, с которыми они по телефону договаривались, были связи - это ведь не первая их поездка на Кавказ. И во Владикавказе начались проблемы. За ними постоянно следили и ходили, даже проводили беседы - выясняли, кто они. А также сообщили, что их аккредитация не дает им права находиться на этой территории. В общем, журналисты были постоянно на прицеле. И все же поехали в Чечню. Там были проблемы другого рода - они не смогли найти тех людей, с которыми договорились. И поехали в Назрань, и вот там начались новые сложности. Они поехали в сторону Приэльбрусья, в Кабарду, и вроде бы там у них были договоренности по поводу интервью с Басаевым. Состоялось ли оно – я не знаю. Кажется, так и не состоялась. Потому что за ними постоянно был хвост, их задерживали, и в конечном итоге выдворили из Северного Кавказа. Отобрали все документы, а когда они ссылались на Москву и все имеющиеся разрешения и аккредитации, никто на это не обращал внимания. И в это время мне звонили практически все здешние ГБшники, которые работают в пресс-центрах МИДа, потому что они знали, что я им помогал получать аккредитацию. Они достали своими вопросами о том, где мои друзья, что они намерены делать, даже угрожали, что у моих коллег будут большие проблемы с дальнейшим получением разрешительных документов. Хотя на самом деле я вам говорю, что эти московские документы ничего на Кавказе не давали.

- То есть наши спецслужбы ничего не могли там сделать? Или не хотели?

- Тогда именно не хотели. Помню, первая конфликтная ситуация у меня была в Ботлихе, в Дагестане, в 1999 году. Я туда поехал без какой-либо особой аккредитации, Росинформцентра еще не было, потому я каких-то специальных документов не получал. Просто дернулся и все, когда все началось. Я поехал вместе с одним знакомым немецким журналистом. И у нас был спутниковый телефон, с которого мы и передавали информацию и интервью - я тогда работал на радио. Мы поехали в Ботлих, и местные спецслужбы быстро нас вычислили. Мы жили у моих друзей-дагестанцев и каждый день передавали свои репортажи по телефону. За нами приехали на второй день нашей работы. Повезли в какой-то штаб, угрожая кровавой расправой, и посоветовали в течение двух часов убираться отсюда, на этом разговор был закончен. Мы уехали, правда, не в течение двух часов, на следующий день уехали. Раз уж такая ситуация, мы не хотели подставлять наших хозяев, у которых мы жили. Так вот, с нами общались исключительно представители местных спецслужб. Русские вообще не высовывались. Из центра люди были, но им как бы до нас никакого дела не было. Хотя именно они наверняка и давали указания. Такого, как сейчас, тогда не происходило. Когда я последний раз был в Чечне, уже в новое время, где-то год назад... знаете, у меня нет особой любви к российским спецслужбам, но когда я видел, как кадыровцы обращаются с российскими спецслужбами, было даже обидно.

- А наши спецслужбы предоставляли альтернативную информацию? Ведь со СМИ в зоне военных действий работают во всем мире. И стараются предоставить «свои» данные.

- В Чечне не было абсолютно ничего, никакой «конкуренции», никакой альтернативной информации не давали. Был только бардак и угрозы, и такое творилось вплоть до Беслана. Я помню, в Беслане, в ночь штурма, еще до того, как все началось, мы сидели в палатке и ужинали. И тут вдруг вваливаются двое представителей «местных», матерятся, пьяные. А может быть, они просто изображали пьяных. Один из них вытащил нож и пытался пырнуть одного из наших приятелей. И что странно, ведь в то время по всему лагерю постоянно ходили русские спецслужбы, а в этот момент не было никого. Наши крики о помощи, попытки избежать драки – все это результатов не принесло. Мы вынуждены были сами этих ребят повалить и обезоружить. И только в этот момент появилась милиция, но нападавшие на нас почему-то все же смогли скрыться.

Русские представители спецслужб тогда постоянно за журналистами следили. Мы приехали в Беслан из Чечни, там 31 августа были выборы. И мы уже собирались возвращаться, когда нам сообщили о случившемся. И сотрудники российских спецслужб, которые нам давали аккредитацию в Чечню, приехали в Беслан вместе с нами, постоянно к нам подходили, дескать, если нужна помощь – обращайтесь. И при этом они то ничем помочь не могли, зато пытались получать информацию от нас. Один даже подходил, просил, дескать, тут столько иностранцев, если я кого знаю, чтобы давал ему консультации. С другой стороны этот бардак периодически и помогал нам. В 2000 году я в первый раз поехал в Чечню от телевидения. Мы тогда ездили группой журналистов, и с нами был небезызвестный Топорков. Мы приехали в Минводы, автобусов не было, что-то там не удалось организовать. Мы с моим оператором тогда просто взяли вещи, поймали такси и поехали в Грозный сами. И весь вечер и половину следующего дня мы спокойно работали, нас везде пускали с нашими аккредитациями, нормально общались. Мы переночевали в частном доме, хозяева тоже были вполне общительны, на утро даже охрану нам дали. И после работы, в обед, мы подъехали к военной базе, к которой должны были подвезти всю журналистскую группу. Там мы с ними и встретились и получили от наших кураторов публичный нагоняй за нашу самостоятельность. Но при этом, что мы там наснимали – они даже не интересовались и не посмотрели. Так что в этом плане бардак иногда помогал.