Сергей Соколов, шеф-редактор «Новой газеты», об отравлении Анны Политковской на пути в Беслан:

- Как получилось, что Политковская одна полетела в Беслан?

- История была такая. Когда утром произошел захват школы, Политковская тут же приехала в редакцию. И первым делом она стала звонить Ахмеду Закаеву для того, чтобы договориться с Масхадовым об его участии в освобождении заложников. Потому что после «Норд-Оста» было ясно, чем все это закончится, и она считала, что вмешательство Масхадова может помочь. Был у нее скандал с Закаевым: она наезжала на него и говорила, что если ты немедленно этого не сделаешь, то вы все подлецы и т.п. Она ему несколько раз перезванивала, и в итоге Закаев сказал ей, что он дозвонился до Масхадова, и тот в принципе согласен выступить в качестве переговорщика, и для этого ему нужен только коридор – до школы и обратно. И в принципе даже особых гарантий безопасности, насколько я помню, не просил. Но тут дело запутанное, со слов Политковской выходило так, что он требовал только коридора. Это уже установить сейчас невозможно. Соответственно, Политковская выехала туда в качестве журналиста, а также человека, который находится постоянно на связи с Закаевым по поводу контакта с Масхадовым.

Потом уже выяснилось, что на Закаева выходили и другие люди, но мы тогда этого не знали. Она взяла билет на первый же рейс, она должна была лететь в Нальчик. Должна была лететь тем же рейсом, что и Бабицкий. И уже ближе к вечеру она стала отзваниваться в редакцию и говорить, что какие-то странности с рейсом, он постоянно откладывается. Его откладывали несколько раз, и она звонила мне и Муратову, чтобы понять, что делать дальше. В итоге было решено, что она летит в Ростов. Тем временем Бабицкого уже повязали.

- А это была обычная практика для редакции, что Политковская в командировки летит одна?

- Ну да, она всегда летала одна. Было принято решение, что она летит в Ростов. Она купила новый билет, но там тоже были какие-то сложности: то ли посадка задерживалась, то ли еще что. И по словам Политковской, к ней подошел ее старый знакомый из авиакомпании «Карат» и сказал: «Я понимаю, что происходит, я тебя посажу». И он вывел ее через служебный вход к микроавтобусу, который стоял на взлетной полосе и должен был ехать к самолету. В этом микроавтобусе сидели еще два человека славянской внешности и сопровождающая. Каратовец спросил – а это кто такие? На что служащая аэропорта ответила, что этих велено посадить на этот же самый борт. И вот так они и доехали до самолета: два этих товарища пошли в бизнес-класс, а Политковская – в эконом. Она позвонила и сказала: все, я вылетаю, все нормально. И потом, спустя какое-то время, я уже был дома, то есть около 11 вечера, раздается звонок. Звонит Политковская, и говорит: «Сережа, я не знаю, что происходит, мне очень плохо». И связь прерывается. Спустя три или четыре минуты телефон Политковской перезванивает, на том конце провода проводница. Которая говорит, что «вам сейчас женщина звонила, она сказала, что она Анна Политковская, что она из газеты, и она потеряла создание. Мы тут пытаемся ее реанимировать, но ей очень плохо, она вся бледная и холодная». Мы тут же подняли на ноги нашего спецкорреспондента в Ростове, и наши скрытые резервы, которые поехали ее оттуда выручать. Дальше все рассказываю со слов Политковской, которая в себя пришла и со слов скрытых резервов. Политковская уверяла, что она ничего в самолете не ела, она вообще всегда ела только свою пищу, у нее были какие-то проблемы с желудком. И она единственное, что там делала, это пила чай. Который, естественно, проносили через бизнес-салон.

Ее отвезли в медпункт при аэропорте. Там был дежурный врач. Который померил ей давление и увидел, что оно очень низкое. Врач вызвал скорую. Приехала первая бригада скорой, которая сообщила, что они ничего не могут сделать, и вызвали более специализированную бригаду. В любом случае там же на месте у Политковской взяли два анализа. Одни анализы почему-то разбились на дороге, а вторые анализы спустя три-четыре дня были уничтожены по приказу начальника горсэс. Политковскую доставили в инфекционное отделение городской больницы. И там ее стали выхаживать, потому что давление продолжало падать, даже кровь не могли взять на анализ, потому что она сгустилась. Ее обложили кипятком – налили в бутылки из-под пива и колы, потому что у них ничего нету, нищая больница, и таким образом нормализовали давление. Мы с Муратовым утром вылетели в Ростов. Приехали в клинику, врачи нам все это рассказали.

- То есть вы там 2-го сентября?

- Да, мы были второго числа, но ничего не знали о причине, потому что врачи были милы, но неразговорчивы по поводу диагноза. Предположениями тоже не делились. Потом мы вызвали туда врача, договорились о частном самолете, и того же второго числа перевезли ее в Москву и госпитализировали в российско-американский медицинский центр, который находится напротив Склифа. Вот собственно, вся история.

- Кто-нибудь от «Новой» был направлен в Беслан?

- Потом туда поехала Лена Милашина.

- Было ли возбуждено уголовное дело по факту отравления?

- Была начата доследственная проверка линейным УВД на транспорте аэропорта. К Политковской приезжал какой-то мальчик-следователь, выяснял, потом в возбуждении уголовного дела было отказано. Но Политковская сама не очень хотела информацию об этом муссировать, она в этом отношении была очень щепетильный человек. Она не стала настаивать на дальнейшем расследовании. Потом, уже сейчас, в рамках уголовного дела по убийству Политковской, проводилась дополнительная проверка по этому эпизоду, следователь целенаправленно работал по этому делу, выезжал в Ростов и опрашивал врачей. Но результаты пока нам неизвестны, поскольку находятся в материалах дела.

- Смотрите, складывается впечатление, что в Беслане журналистам особенно не мешали освещать сам захват (насколько помню, нам там никаких препятствий не чинили).

- Ну да, в общем, особо не мешали.

- То есть удар был нанесен не с целью воспрепятствовать освещению событий, а конкретно по людям, как Политковская и Бабицкий, которые могли выступить в качестве переговорщиков.

- Ну, во-первых, могли выступить в качестве переговорщиков, а во-вторых, могли контактировать с оппозиционными силами в Чечне. И Бабицкий мог контактировать с Масхадовым, и Политковская через Закаева. Мало того, не знаю, звонил ли Бабицкий куда, я не знаю, но что Политковская звонила - очевидная вещь. Я предполагаю, что в этой ситуации, действительно, их тормознули скорее в качестве общественных деятелей и возможных переговорщиков. Бабицкий не занимался общественной деятельностью, но если припрет, мог и позвонить, а Политковская сразу начала вести разговоры не только о журналистской деятельности, но и о попытке освобождения заложников. Помятуя ситуацию в «Норд-Осте», когда именно ее хотели видеть террористы… А ведь с «Норд-Остом» тоже была странная ситуация. Ведь наше посольство отказалось ей помочь в переоформлении билетов и во всем остальном. Она была не в Нью-Йорке, а в другом городе, и когда стало известно, что ее требуют в качестве переговорщиков террористы, она обратилась в посольство за помощью. Но ей в грубой форме отказали. И единственный, кто ей помог все это быстро и оперативно сделать – это госдеп США. Наше посольство, я бы сказал, даже препятствовало ее быстрому въезду.

- Но когда я читал ее показания по «Норд-Осту», там видно, что Ястржембский, наоборот, всячески просил ее помощи.

- Естественно, там все было сложнее. Ястржембский не имеет никакого отношения к спецслужбам, он штатский человек. Ястржембский действительно был заинтересован в том, чтобы задействовать Политковскую в качестве переговорщика. Он входил в группу людей, которые категорически противились штурму. После скандала с посольством и с помощью госдепа Политковская все-таки вылетела, и сразу же из аэропорта поехала в «Норд-Ост». Террористы висели на телефоне, как только она приземлилась, я сразу же передал трубку ей, она с ними переговорила и сразу к ним поехала. Но когда она приехала и подошла к кордону, ее тоже пускать не хотели. Пока не вмешался Ястржембский. Ястржембский распорядился ее провести, и, собственно, с Ястржембским она все это время находилась. И когда возник вопрос о том, что надо туда пойти, Ястржембский сказал, что она туда пойдет и она пошла. Дальше все известно. И когда она уезжала в ночь штурма оттуда, Ястржембский, насколько я понимаю, сказал ей, что штурма не будет. И когда начался штурм, она позвонила Ястржембскому с вопросом, что там происходит. Я стал звонить террористам, она звонила Ястржембскому. Террористы уже трубку не брали, а Ястржембский, со слов Политковской, сказал: «Я не понимаю, что происходит».

А что касается отравления Политковской, то она давала по этому поводу подробные объяснения комиссии Торшина. В том числе говорила о контактах с Закаевым. Как известно, в выводы комиссии это не попало.

- То есть получается, что в Беслане уже такой фигуры, как Ястржембский (то есть штатского человека) не было. Она с такой фигурой не контактировала.

- Она просто не успела.

Подготовил Андрей Солдатов